Библиотека

Психология новой эпохи

Крупицы Мудрости

Счастье кажется нам заманчивым и обманным, привлекательным и опасным. Ибо желаемое нами часто приносит нам несчастье, а то, чего мы боимся, — счастье. Иногда мы предпочитаем цепляться за несчастье, поскольку оно кажется нам безопасным или великим. А может быть, потому, что оно означает для нас невиновность, или кажется нам заслуженным, или мы считаем его залогом грядущего счастья.
Тогда мы можем презирать счастье как что-то обычное или преходящее и мимолетное. Оно молча внушать нам страх, представляясь виной, предательством или кощунством, или же предвестием несчастья...

Истории о счастье (Берт Хеллингер)

• Два рода счастья
• Выход
• Два рода удовольствия
• Долги
• Земля
• Мера
• Невиновность
• Осел
• Отказ
• Праздник
• Прощание
• Риск
• Уборка
• Ход жизни

Два рода счастья

В старые времена, когда боги, казалось, были еще очень близки к людям, жили в одном маленьком городе два певца, и обоих звали Орфеями.
Один из них был певцом великим. Он изобрел кифару, предшественницу гитары, и когда ударял по струнам и пел, все живое зачарованно внимало ему. Дикие звери кротко лежали у его ног, высокие деревья склонялись к нему: ничто не могло устоять перед его песнями. Поскольку Орфей был так велик, он добился руки самой красивой девушки. Затем началось падение.
Еще во время свадебного празднества умерла прекрасная Эвридика, и полный бокал разбился до того, как он успел его пригубить. Но для великого Орфея смерть еще не означала конец. С помощью своего великого искусства он нашел вход в преисподнюю, спустился в царство теней, переправился через реку забвения, прошел мимо Цербера и живым предстал перед троном бога мертвых и тронул его сердце своей песней.
Бог мертвых отпустил Эвридику, но при одном условии, а Орфей был так счастлив, что не заметил коварства, скрытого за этой милостью.
Он пустился в обратный путь, а позади слышал шаги любимой жены. Невредимыми прошли они мимо Цербера, переправились через реку забвения, начали подниматься к свету и уже видели его издалека. Тут Орфей услышал крик — Эвридика споткнулась, — в испуге обернулся, успев еще увидеть тень, падающую в ночь, и остался один. И, потеряв самообладание от боли, он запел прощальную песню: «Ах, я потерял ее, все мое счастье теперь позади!»
Сам он нашел дорогу обратно к свету, но, после того, как он побывал у мертвых, жизнь потеряла для него всякий интерес. Когда пьяные женщины хотели отвести его на праздник молодого вина, он отказался, и они разорвали его на куски.
Так велико было его несчастье, так бесполезно его искусство. Зато его знает весь мир!

Другой Орфей был человеком маленьким. Он был простым уличным певцом, выступал на маленьких праздниках и играл для маленьких людей, он приносил им маленькую радость и сам получал от этого удовольствие. Так как за счет своего искусства второй Орфей жить не мог; он освоил еще одну, обычную, профессию, женился на обычной женщине, у него были обычные дети, при случае он грешил, был совершенно обыкновенно счастлив и умер старым и пресыщенным жизнью.
Но никто не знает его. Кроме меня.

Выход

Где-то на юге, когда день еще только-только занимался, одна маленькая обезьянка взобралась на пальму, принялась размахивать тяжелым кокосовым орехом и орать во все горло. Это услышал верблюд, подошел поближе, посмотрел на нее и спросил:
«Что это с тобой сегодня?»
 «Я жду большого слона. Я так долбану его кокосом, что у него череп треснет и искры из глаз посыплются!»
 Но верблюд подумал: «Чего же ей все-таки надо?»
Около полудня пришел лев, улегся под деревом и собрался было вздремнуть. Тут он услыхал крики маленькой обезьянки и спросил: «Что это с тобой сегодня?»
«Я жду большого слона. Я так долбану его кокосом, что у него череп треснет и искры из глаз посыплются!»
Но лев подумал: «Чего же ей все-таки надо?»
После полудня пришел носорог, услышал обезьянкины вопли, удивился и спросил: «Что это с тобой сегодня?»
«Я жду большого слона. Я так долбану его кокосом, что у него череп треснет и искры из глаз посыплются!»
Но носорог подумал «Чего же ей все-таки надо?»
Вечером пришел большой слон, потерся о пальму, стал срывать хоботом листья и есть. Но маленькая обезьянка сжалась среди ветвей в комок и сидела тихо, как мышка. Но вот большой слон поднял голову, увидел маленькую обезьянку и спросил:
«Что это с тобой сегодня?»
«Ничего. Я тут, правда, что-то такое сегодня кричала, но ты же не станешь принимать это всерьез!»
Но слон подумал: «Чего же ей все-таки надо?»
 Потом протрубил своему стаду и потопал прочь.
Маленькая обезьяна долго еще сидела тихо. Потом взяла кокос, спустилась на землю и так треснула им о камень, что он лопнул. Потом выпила молоко и съела мякоть.

Два рода удовольствия

По бесконечно далекой трудной дороге тащится голодный и тяжело нагруженный осел. Справа зеленая лужайка, слева зеленая лужайка. Но он говорит: «Я пойду моим путем».
Другой осел пасется на зеленой лужайке. Справа длинная трудная дорога, слева длинная трудная дорога. Но он говорит: «Мне и здесь хорошо».

Долги

Некий человек встает с утра и чувствует на душе тяжесть, потому что знает: сегодня придут его кредиторы и ему придется держать перед ними ответ. Видя, что у него есть еще немного времени, он подходит к полке, достает первую папку и заглядывает в бумаги.
Там он находит те счета, которые должен оплатить. Он начинает внимательно их просматривать и обнаруживает такие, требования которых явно натянуты, какие-то из них оказываются за обещанные, но так и не оказанные услуги, другие — за товары, которые были заказаны, но так и не были доставлены. Он размышляет, что здесь по делу и по праву, а что нет, и решает быть начеку с подобными фальшивками. Затем закрывает эту папку и достает вторую.
Там он находит перечни тех услуг, за которые он почитал себя в особом долгу. Однако в конце этих длинных списков стояли пометки «бесплатно», «уже оплачено» или «не стоит благодарности». В памяти его всплывают образы тех, кого он любил, кто был ему дорог, и на душе у него становится тепло и хорошо. Тогда он закрывает вторую папку и достает третью.
В ней он находит одни лишь предложения, которые он просил присылать, чтобы сделать давно уже необходимые приобретения. Но каждое заканчивается словами «Только по предоплате». Он знает, что тут потребуется еще время, чтобы проверить, насколько этим предложениям можно доверять. Тогда он закрывает третью папку и тоже ставит ее на полку.
Затем приходят его кредиторы. Заняв места, они заполнили всю комнату. Но никто не произносит ни слова.
Видя их всех перед собой, человек испытывает необычайную легкость, словно то, что представлялось таким запутанным, вдруг оказалось четким и ясным, и он чувствует в себе силы и желание держать перед ними ответ.
А пока он ждет, тот образ, который он видит перед собой, выстраивается в определенном порядке. Он точно знает, с кем из кредиторов надо расплатиться в первую очередь, а кто будет следующим. Он делится этими мыслями со своими кредиторами, благодарит их за то, что они пришли, и заверяет, что в свой срок предстанет и перед ними. Они соглашаются и уходят, с ним остается лишь один, тот, перед которым он готов ответить уже сейчас.
Каждый из них готов внимательно выслушать другого. Оба знают, что они здесь не затем, чтобы торговаться, речь идет лишь об исполнении обязательства, и так как оба настроены серьезно, они приходят к соглашению. И все же, уходя, кредитор оборачивается и говорит: «Я дам тебе еще небольшую отсрочку».

Земля

На опушке большого леса жил дровосек со своей женой. У них был один-единственный ребенок, девочка трех лет, и были они так бедны, что часто даже не знали, чем ее накормить.
Но вот однажды к ним пришла Дева Мария и сказала: «Вы слишком бедны, чтобы заботиться о девочке. Приведите ее ко мне. Я хочу взять ее с собой на Небо, я стану ей матерью и буду заботиться о ней». Тяжко стало у них на душе, но они сказали себе: «Что мы против Девы Марии?» И послушались, привели девочку и отдали ее Деве Марии. А та взяла ребенка с собой на Небеса. Там девочка ела пряники, пила сладкое молоко и могла играть с ангелами. Но в душе она тосковала по своим родителям и прекрасной земле.
Когда девочке исполнилось четырнадцать лет, Дева Мария снова отправилась путешествовать, ведь она и сама по Земле тосковала. Она позвала девочку к себе и сказала: «Возьми эти ключи от тринадцати дверей Неба и храни их до моего возвращения. Двенадцать из них ты можешь открывать и любоваться таящимся за ними великолепием. Но тринадцатую дверь, к ней подходит вот этот маленький ключик, тебе открывать запрещено. Берегись открывать ее, иначе случится беда!»
И девочка пообещала: «Я никогда не войду в тринадцатую дверь!»
Когда Дева Мария удалилась, девочка принялась осматривать небесные жилища. Каждый день она открывала по одной двери, пока не побывала во всех двенадцати. За каждой из них в ореоле сияющего света сидел мужчина, апостол, и девочка всякий раз радовалась чудесной картине.
Лишь одна дверь оставалась по-прежнему запертой, и девочке ужасно хотелось узнать, что же скрыто за ней. Однажды, когда она осталась совершенно одна, ей подумалось: «Сейчас я совсем одна и могла бы войти; ведь никто не узнает, если я это сделаю».
Она взяла маленький ключик, вставила его в замочную скважину и повернула. Дверь отворилась, и девочка увидела влекущее к себе пламенеющее золотое сияние. Должно быть, это была самая сокровенная святыня. Девочка вошла внутрь, коснулась пальцем таинственного сияния и зарделась от блаженства. Но вдруг она вспомнила о запрете Девы Марии. Она вытянула палец обратно, выбежала за дверь и снова ее закрыла. Но ее палец был теперь словно из золота. Она попыталась было его отмыть, но как ни старалась, смыть золото оказалось невозможно. И теперь она со страхом ждала возвращения Девы Марии.
А та не торопилась. Ей нравилось на Земле, и когда она вернулась на Небо, настроение у нее было прекрасное. Она призвала к себе ангелов и девочку и стала рассказывать им о том, что на Земле нового. У людей появились какие-то странные ящики. Стоит лишь нажать на кнопку, и можно увидеть, что происходит во всем мире.
Однажды, рассказывала она, таким вот образом она увидела женщину, которая не побоялась выслеживать горных горилл. Это было очень опасно, но гориллы подпустили ее к себе. А как-то раз молодой горилла-самец даже подошел к ней так близко, что она смогла погладить его по спине, и он ей это позволил. Вскоре после этого она нашла потерявшего родителей детеныша гориллы. Женщина взяла его к себе и заботилась о нем как мать, давала ему сладкое молоко и так хорошо за ним ухаживала, что малыш быстро окреп. И все-таки она чувствовала, что как бы сильно она ни любила чужого ребенка, ему не хватает других горилл. Поэтому она взяла малыша с собой, и когда ей снова удалось выследить горилл, протянула его им навстречу. Тут старший горилла с громким рычанием кинулся к женщине, вырвал детеныша у нее из рук и передал его самке, которая дала ему грудь. Но женщине он никакого вреда не причи нил. Она увидела, что детенышу хорошо со своими сородичами, и была этому рада.
Много еще подобных историй рассказала Дева Мария, так что совсем забыла спросить про ключи. Но на следующее утро она позвала девочку к себе, чтобы та принесла ей ключи. Испытующе глядя на нее, она спросила: «Ты ведь не была в тринадцатой комнате?» «Нет, — ответила девочка, — ты же мне запретила». «Почему же ты тогда прячешь руку за спину?» И приказала: «Покажи мне другую руку!» Девочке было стыдно. Но так как отпираться было бесполезно, она протянула руку и показала золотой палец.
Дева Мария вздохнула и сказала: «Когда-то это должно было случиться». Она сняла свои белые перчатки, и оказалось, что один палец у нее тоже был золотым.
Тогда она сказала девочке: «Раз ты знаешь одно, то узнаешь и все остальное. Отправляйся снова домой на Землю, туда, где твои родители, братья и сестры, мужчины, женщины и дети». Девочка обрадовалась и поблагодарила. А Дева Мария помогла ей собраться в путь и на прощание для защиты раскрытой тайны дала ей с собой пару белых перчаток.

Мера

Некий человек пробирается сквозь толпу по ярко освещенным, празднично украшенным в преддверии Рождества улицам, и вдруг внимание его привлекает магазин, над которым переливается огнями название «Деликатесы со всего мира».
Он останавливается и начинает разглядывать разнообразнейшие вкусности, так аппетитно разложенные перед ним, что у него даже слюнки текут.
Затем он прищелкивает языком и говорит: «Вот теперь я бы и вправду с удовольствием съел — кусочек черствого хлеба».

Невиновность

Некий человек, стремясь уйти от того, что так долго его угнетало, решается пойти новой, незнакомой дорогой. Легко ступая, идет он вперед и к вечеру доходит до высокой горы. Желая отдохнуть, он осматривается и видит перед собой вход в пещеру. Он подходит ближе и хочет войти внутрь, но вход оказывается закрыт железной дверью.
«Странно, — думает он, — но, может, что-нибудь произойдет». Усаживается напротив и смотрит то на дверь, то в сторону, то на дверь, то в сторону. Через три дня, в очередной раз посмотрев в сторону и снова на дверь, он видит, что она открыта. Он быстро проходит в пещеру, устремляется вперед и снова оказывается снаружи.
«Странно», — думает он, трет глаза, садится и немного поодаль замечает небольшой снежно-белый круг, и в этом маленьком белом кругу он видит себя самого — запертым, скрючившимся и сияюще-белым. А вокруг, словно стремясь ворваться внутрь, заплясали гигантские черные языки похожего на тень
пламени.
«Странно, — думает он, — но, может, что-нибудь произойдет». Усаживается напротив и смотрит то туда, то в сторону, то туда, то в сторону. Через три дня, в очередной раз посмотрев в сторону и снова на круг, он видит, что тот размыкается и черное пламя-тень прорывается внутрь, круг увеличивается в размерах, и он может наконец выпрямиться.
Только вот круг теперь серый.

Осел

Некий господин купил молодого осла и сразу стал приучать его к тяготам жизни. Он навьючивал на него тяжелые грузы, целыми днями заставлял работать, а поесть давал не больше, чем было необходимо, чтобы тот не умер с голода. Так маленький ослик превратился вскоре в самого настоящего осла.
Когда приходил его господин, он падал на колени, низко склонял голову и с радостью позволял нагрузить на себя любую тяжесть, даже если чуть не падал.
Тем, кто это видел, было жаль осла. Они говорили: «Бедный осел!» — и старались сделать для него что-нибудь хорошее. Один попытался дать ему кусок сахара, другой кусок хлеба, а третий даже попробовал заманить его на свое зеленое пастбище. Но тот показал им, каким он был ослом. Одного укусил за руку, другого лягнул в бедро, а с третьим был упрям, как осел. Тогда они сказали: «Ну и осел!» — и оставили его в покое.
А у своего господина он ел с руки, пусть даже это была простая солома. Господин всюду расхваливал своего осла и говорил: «Это самый большой осел, которого я когда-либо видел!». Он дал ему имя Иа.
Позже люди не могли прийти к единому мнению о том, как правильно произносится это имя, пока один диалектик из Баварии не решил, что оно должно звучать так: «И я».

Отказ

После тридцатилетней войны — а это были скверные времена — люди возвратились из лесов и начали восстанавливать свои дома. Они обрабатывали поля и ухаживали за немногим оставшимся скотом.
Но на краю деревни стоял один дом, дверь которого была наглухо замурована. Иногда тем, кто проходил мимо, казалось, что они что-то слышат. Но им было не до того, чтоб этим заниматься. Забот у них хватало и без этого.
Однажды ночью перед замурованной дверью жалобно заскулила собачонка, которая где-то поранилась. И тогда от замурованной двери отвалился кусок цемента, один камень отделился, высунулась рука, взяла собачку и втащила ее внутрь.
Там действительно оставался кто-то, кто не знал о том, что наступил мир. Он прижал собачку к своему животу, обработал ее рану, ощутил ее тепло, и собачка заснула. А человек выглянул через узкое отверстие наружу, увидел далекие звезды и в первый раз после долгого времени вдохнул свежий воздух ночи.
Потом занялся день, прокукарекал петух, собачка проснулась, и человек понял, что должен ее отпустить. Он просунул ее через узкую брешь, и собачка убежала к своим.
Когда взошло солнце, к дому пришли дети, и один из них держал в руке свежее яблоко. Они увидели отверстие, заглянули внутрь и увидели того человека. Но он погрузился в сон. Ему хватило одного взгляда на волю.

Праздник

Некто отправляется в дорогу и, глядя по пути вперед, видит вдали дом, принадлежащий ему самому. Он движется к нему и, подойдя, открывает дверь и входит в комнату, убранную для праздника.
На этот праздник приходят все те, кто был важен в его жизни. И каждый, приходя, что-то приносит, на время остается — и уходит. Так же, как мысли, приходя, что-то приносят, на время остаются — и уходят. И так же, как желания приходят или страдания. Они приносят что-то, на время остаются — и уходят. И так же жизнь приходит и приносит что-то, на время остается — и уходит.
Так на этот праздник приходят, и каждый со своим особенным подарком, им уже оплаченным сполна: мать, отец, братья и сестры, дедушка, бабушка, другой дедушка, другая бабушка, дяди и тети — все, кто освободил для тебя место, все, кто о тебе заботился, — может быть, соседи, друзья, учителя, партнеры, дети — все, кто был важен в твоей жизни и кто важен для тебя по-прежнему.
Праздник закончился, и человек оказался щедро одарен, и с ним остались лишь те, кому следует еще на время остаться. Затем он подходит к окну и, выглянув наружу, видит другие дома, и знает, что однажды и там будет праздник, и он пойдет туда, и что-то принесет, останется на время — и уйдет.
Мы тоже были здесь на празднике, мы что-то принесли и что-то взяли, побыли некоторое время — и уходим

Прощание

Я приглашаю вас совершить путешествие в прошлое, подобно тем, кто спустя годы еще раз отправляется в дорогу, чтобы вернуться туда, где в свое время произошло нечто решающее.
Но на этот раз там не подстерегают опасности, все опасности уже преодолены. Так старые вояки, когда давно уже все войны позади, еще раз шагают через то поле битвы, где им пришлось на деле показать себя. Давно уже там снова растет трава, цветут и плодоносят деревья. Они, быть может, даже не узнают это место, поскольку оно покажется им не таким, как сохранила его память; им требуется помощь, чтобы сориентироваться.
А все же странно, как по-разному мы себя ведем перед лицом опасности. Вот, например, ребенок, оцепенев от ужаса, стоит перед большой собакой. Но тут приходит мать, берет его на руки, и напряжение спадает, он начинает рыдать. И уже скоро он поворачивает голову и с безопасной высоты как ни в чем не бывало смотрит на страшного зверя.
Другой, порезавшись, не может видеть, как течет его кровь. Но стоит ему отвернуться, и он почти не чувствует боли.
Стало быть, скверно, если все чувства разом захвачены происходящим и уже не могут действовать независимо друг от друга. Так человек перестает видеть, слышать и чувствовать, что происходит на самом деле, когда одно из чувств оказывается поражено.
Теперь мы отправляемся в дорогу, где каждый увидит полную картину того, что пожелает, но не всю сразу. И будет всему свидетелем, но под такой защитой, которая ему нужна. Он сможет также разобраться, что здесь имеет значение, одно вслед за другим. А кто захочет, в путь отправить может вместо себя другого, подобно тому, кто поудобней устраивается в кресле, смежает веки и видит сон о том, как путешествует, и кто, пусть даже он остается дома и спит, все переживает так, как если бы был там.
Наш путь лежит в тот город, который был богат и знаменит когда-то. Теперь же давно он одинок и пуст, как город-призрак на Диком Западе. По-прежнему здесь можно увидеть штольни, в которых добывали золото. Дома стоят почти что невредимы, и даже оперный театр остался. Но все покинуто. Давно здесь ничего, кроме воспоминаний, нет.
Кто отправляется в такое путешествие, в проводники себе находит знатока. И вместе с ним он добирается до места, и память постепенно оживает. Здесь, значит, было то, что потрясло его так сильно, о чем он даже сейчас едва ли хочет вспомнить, такую причинило это боль. Но теперь над городом пустынным светит солнце. Там, где была когда-то жизнь, и беды, и насилье, теперь настал покой, почти что мир.
По улицам и переулкам идут они, и вот находят дом. И путешественник, пока еще колеблясь, не знает, хочет ли он рискнуть и войти внутрь. Но проводник сначала хочет пройти один, чтоб наперед все осмотреть и знать, насколько это место безопасно и не осталось ли чего-нибудь там с тех времен.
Тем временем другой оглядывает улицы пустые, и вспоминаются ему соседи и друзья, что жили там. Он вспоминает те моменты, когда он счастлив был и весел, когда он полон был желаньем жить и действовать,- как дети, которых не остановить ничем, поскольку они стремятся вперед, к тому , что ново, неизвестно. Они хотят великого, простора, приключений и тех опасностей, что были встарь. Так проходит время.
Тут проводник ему кивает, что можно подойти. Теперь он сам заходит в дом, проходит в вестибюль, осматривается и ждет. Он знает, какие люди могли бы тогда помочь ему все выдержать, они любили его и были к тому же и мужественны, и сильны, и знающи. И кажется ему, что они здесь сейчас, будто он слышит их голоса и чувствует их силу. Тут провожатый берет его за руку, и они оба, вместе открывают дверь. Ту самую.
Вот он стоит здесь, он вернулся. Он держит руку приведшего его сюда и спокойно осматривается, чтобы увидеть, как все на самом деле было, и то, и это, все целиком. Странно, насколько по-другому он все воспринимает, когда сосредоточенно-спокойным остается, а рядом с ним помощник. Когда он вспоминает еще и то, что долго было под запретом, то словно наконец находит свою нишу то, чье место тоже здесь. Так он ждет и смотрит, пока не узнает всего.
Но им тогда овладевают чувства, и в глубине души, за теми, что были на поверхности, он чувствует теперь любовь и боль. И кажется ему, что он домой вернулся и смотрит на ту основу, где больше нет ни прав, ни мести. Где действует судьба, смиренье исцеляет, а слабость устанавливает мир. Его помощник держит его руку, чтобы он чувствовал себя уверенно. Он глубоко вздыхает и отпускает, дав свободно течь тому, что долго в нем копилось, и ему становится и легче, и теплей.
Лишь это остается позади, друг взглядывает на него и произносит: «Быть может, ты тогда взвалил на себя что-то, что должен был оставить здесь, поскольку это не твое и требоваться от тебя не может. Присвоенные, например, долги, как будто тебе платить за взятое другими. Сними их здесь с себя. Оставь и остальное, что тебе чужим должно быть: не свою болезнь, судьбу, принадлежащую другому, веру или чувство, оставь все это здесь».
Эти слова идут ему на пользу. Он представляется себе тем человеком, кто тяжкий груз таскал, и вот теперь его с себя снимает. Он вздыхает и отряхивается. И поначалу чувствует себя легким как перышко.
Друг снова начинает говорить: «Возможно, ты тогда оставил что-то и от чего-то отказался, что должен сохранить, поскольку это принадлежит тебе. К примеру, некую способность или глубокую потребность. А может быть, вину иль невиновность, воспоминание и убежденность в чем-то. Мужество жить полной жизнью и совершить все то, что по плечу тебе. Так собери все это снова и возьми с собою в будущее».
Он соглашается и с этими словами. Теперь он проверяет, что когда-то отдал и теперь взять должен снова. И взяв, он почву ощущает под ногами и снова чувствует свой вес.
Затем его товарищ ведет его чуть дальше и вместе с ним подходит к двери на заднем плане. Открыв ее, они находят тайну — ту, что примиряет.
Ничто теперь не держит их здесь дольше. Ему не терпится пуститься в путь, и, поблагодарив своего спутника и друга, он идет обратно. И дома ему еще потребуется время, чтоб разобраться с новою свободой и старой силой. Но втайне он уже похода нового лелеет планы, на этот раз в неведомую, новую страну

Риск

Когда-то в давние времена узник одного великолепного дворца, в котором, по легенде, был еще и лабиринт, не раз пробирался тайком мимо одной темной двери, за которой, по слухам, была погибель. Уже многие, как он слышал, силой проламывали темную дверь, но ни один из них не возвратился, и тем сильнее становился страх оставшихся. И все же узник тщательно эту дверь осмотрел. И как-то ночью, когда охрана спала, он решительно проломил дверь — и оказался на свободе.Существуют истории, которые берут нас с собой в дорогу. И если мы на какую-то часть пути доверяемся их руководству, они исполняют то, о чем повествуют, еще пока мы их слушаем.

Уборка

Живет человек в своем маленьком доме, и с годами в комнатах накапливается великое множество всякого хлама. Не раз приходили к нему гости и приносили с собой свои вещи, а отправляясь дальше, так и оставляли здесь некоторые чемоданы. Такое ощущение, что они все еще здесь, хотя уже давным-давно ушли, и ушли навсегда.
Хранится в доме и накопленное самим владельцем. Ничто не должно кануть в прошлое, ничто не должно пропасть. С поломанными вещами тоже связаны воспоминания, поэтому они остаются здесь и не дают места чему-то лучшему.
Только когда хозяин уже почти начал задыхаться, он принялся за уборку. И начал с книг. Есть ли у него желание по прежнему рассматривать старые образы и разбираться в чужих наставлениях и историях? И он выбрасывает из дома все, с чем давно уже покончено, и в комнатах становится светло и легко дышать.
Затем он открывает чужие чемоданы и смотрит, нет ли там чего-нибудь, что может ему пригодиться. И обнаруживает несколько настоящих драгоценностей, которые откладывает в сторону. Остальное он выносит на улицу.
Он бросает все это старье в глубокую канаву, аккуратно засыпает землей и поверх засеивает травой.Существуют истории, которые представляют собой «заборы». Они устанавливают границы и блокируют. Если мы смиряемся, они предлагают нам безопасность, если же хотим двигаться дальше, они преграждают нам путь. Иногда мы сами рассказываем себе такие истории и называем их воспоминаниями. Ведь мы нередко рассказываем себе о том, что когда-то было плохо и причинило нам боль, но не о том, что приносит освобождение. Тогда воспоминание превращается в путы, а наша свобода действий остается ограниченной.

Ход жизни

Пчелка подлетела к цветку вишни, выпила нектар и, сытая и довольная, улетела. Потом ее стали мучить угрызения совести. Она казалась себе гостем, который уселся за богато накрытый стол, не подарив хозяину даже какой-нибудь мелочи, которая порадовала бы и его сердце тоже. «Что же мне сделать?» — думала пчелка, но ни к какому решению не могла прийти. Так проходили недели и месяцы.
Вот пчелка совсем потеряла покой. Тогда она сказала себе: «Мне нужно вернуться к цветку и от всего сердца его поблагодарить!» Она отправилась в полет, нашла то дерево, и сук, и ветку, и то самое место, где был когда-то цветок. Но его там больше не было. Она нашла лишь одну темно-красную сочную вишенку.
Пчелка опечалилась. Она сказала себе: «Никогда мне уже не поблагодарить цветок вишни; возможность упущена навсегда. Но это будет мне хорошим уроком».
Пока пчелка об этом размышляла, до нее донесся сладкий аромат, какой-то розовый цветок кивнул бутоном, и она радостно устремилась навстречу новому приключению. Некоторые истории внушают нам иллюзорное представление о том, что помочь может уже одно только желание, как это бывало когда-то в сказках. И тем самым они легко склоняют нас к поступкам, выходящим за пределы того, что нам позволено, и вместо того чтобы вести нас к счастью, которого мы желаем, они приводят к несчастью, которого мы боимся.
Там, где имеют силу подобные представления, полезно рассказывать сказки трезво, так, чтобы в них желания тоже имели свой предел, а самонадеянные поступки заканчивались крахом. Тогда мы снова спускаемся с небес на землю и находим свою меру.